Аналитики продолжают обсуждать новую Морскую доктрину, подписанную президентом России. Все более заметны явственные отличия этого фундаментального для России документа от его предыдущего варианта. Особенное значение новая доктрина имеет для строительства и применения Военно-морского флота – но не только для этого.
Первое, что отличает новую российскую Морскую доктрину от старой – то, что теперь этот документ – основа для планирования. Это указано в тексте дословно. Наше государство ищет свое место в мире, и в новом документе это отражено. Также доктрина связана с другими стратегическими документами: например, со Стратегией научно-технического развития Российской Федерации и рядом других. То есть теперь это рамочный документ, отталкиваясь от которого, можно составить какой-то конкретный план.
Вторым важным моментом является появление в доктрине такой вещи, как угрозы, и эти угрозы также названы прямо. Среди таких угроз, прежде всего непрекращающиеся попытки США достичь доминирования в Мировом океане, стремление этой страны достичь военного превосходства над РФ на некоторых направлениях, рост военного могущества других стран. В доктрине прямо названо угрозой стремление США и их союзников ограничить доступ России к морским коммуникациям, то есть по факту подвергнуть блокаде. Теперь это не какие-то спекуляции журналистов, под констатацией этой угрозы стоит подпись президента.
Также доктрина прямо указывает как на угрозу претензии «некоторых стран» к российским островным территориям. Страна, которая имеет претензии к нашим островным территориям, одна – Япония. Названы угрозой и иностранные попытки действовать в Арктике, и сам факт того, что на нашу страну оказывается информационное и силовое давление.
Какие риски видит руководство России, согласно новой доктрине?
В доктрине обозначены и риски, которые имеет сегодня Россия с точки зрения морской деятельности. Среди них: недостаточно развитый торговый флот, зависимость России от морских коммуникаций, санкции, наложенные на отечественное судостроение, недостаточное количество военно-морских баз, слабый научный флот и ряд других. В старом документе ничего этого не было, но сейчас констатация проблем сделана. Это крайне важное признание.
И действительно, доля России в мировом судоходстве непрерывно падает. Да, наша страна – не нулевая величина на рынке перевозок, а спад медленный: сотые доли процента от мирового тоннажа в год. Но он есть, и он постоянен.
Попытки Запада вводить блокаду против нашей страны показали, что торговый тоннаж России очень нужен, причем специфический, под свои задачи, и это тоже нашло отражение в документе. Как видно, руководящие документы избавляются от синдрома «у нас все хорошо, потому что у нас не может не быть все хорошо». И это очень хорошо.
Что еще нового в доктрине?
Фундаментально остались теми же ключевые функциональные направления, а именно морской транспорт (включая трубопроводный), освоение ресурсов Мирового океана, научная и военная деятельность. Раскрывается каждый пункт в новой доктрине несколько иначе, чем в старой, но смысл похож.
Зато изменился порядок описания региональных направлений. На первое место теперь поставлена не Атлантика (включая все моря Атлантического бассейна), а Арктика.
Арктика теперь признана важной не только с точки зрения коммуникаций (например, выхода флота в океан), но и как богатый углеводородами регион, который является зоной коммерческого и военного противостояния.
Фундаментально важным является попадание в доктрину как необходимости развития информационного обеспечения вообще, так и конкретные планы прокладки в Арктике оптико-волоконных линий связи. Опять озвучены некоторые районы Арктики, в которых должна вестись и будет вестись «морская деятельность», в их перечень попал, например, Шпицберген и Новая Земля. Россия четко показала, что Арктика теперь на первом месте, что мы признаем угрозу, которую там несет в себе присутствие западных стран, и будем всему этому противостоять, одновременно пытаясь заработать. Опять же, в отличие от прошлой редакции доктрины,
Тихоокеанское направление теперь важнее, чем Атлантическое, и идет сразу же за Арктикой. Здесь новое в том, что Россия будет искать возможность найти пункты базирования в Тихоокеанском регионе, чего раньше в списке задач не было.
Кроме того, упомянуто то, что необходимо снижать угрозы для РФ, просто не расписано какие, но и так понятно – ВМС США и японцы, других угроз тут у России нет. Озвучена необходимость ввести в действие мощности по сжижению природного газа. Это тоже шаг вперед, за сжиженным газом – будущее мирового газового рынка, и России было бы крайне выгодно в нем участвовать. Также планируется внедрение глубоководных комплексов добычи газа, чего тоже в доктрине ранее не было, хотя про такие планы Газпрома говорилось уже давно.
На Атлантическом направлении опять появляется необходимость иметь базы на удалении от своих берегов, а именно в Средиземном море. Тартуса России явно не хватает, и доктрина озвучивает необходимость дополнительных баз. В остальном цели России, согласно новой Морской доктрине, похожи на те, что были прописаны в старой. На Индоокеанском направлении впервые названы партнерами Иран и Саудовская Аравия, плюсом к Индии (ранее упоминалась только она). Это безусловно положительные изменения.
Положительным является и то, что меры по обеспечению морской деятельности в новой доктрине тоже расписаны подробнее, чем раньше. Но самые фундаментальные изменения приобрели военные разделы доктрины.
Военный уклон
Дело даже не в том, что военная составляющая доктрины расширена, хотя и это важно. Ранее в РФ было два основополагающих документа в части морской деятельности страны. Первый – «Морская доктрина» – обозначал цели страны на морях в общем. Второй – «Основы государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года» – описывал видение руководства России того, какие задачи и как должен решать Военно-морской флот. Так вот, красной нитью в «Основах» прописано то, что ВМФ, вообще говоря, не совсем для войны. По крайней мере, задачи ВМФ описывались несколько уклончиво. Смотрим предназначение флота согласно «Основам»:
«12. Военно-морской флот… предназначен для обеспечения защиты национальных интересов Российской Федерации и ее союзников в Мировом океане военными методами, поддержания военно-политической стабильности на глобальном и региональном уровнях, отражения агрессии против Российской Федерации с океанских и морских направлений.
13. Военно-морской флот создает и поддерживает условия, необходимые для обеспечения безопасности морской деятельности Российской Федерации, обеспечивает ее военно-морское присутствие, демонстрацию флага Российской Федерации и военной силы государства в Мировом океане, принимает участие в борьбе с пиратством, в осуществляемых мировым сообществом военных, миротворческих и гуманитарных акциях, отвечающих интересам Российской Федерации, осуществляет заходы военных кораблей (судов) Российской Федерации в порты иностранных государств, защиту государственной границы Российской Федерации в подводной среде, в том числе противолодочную, противоподводно-диверсионную оборону в интересах безопасности Российской Федерации».
И это не шутка – невозможно найти документ, введенный в действие ранее 2022 года, в котором ВМФ России напрямую обозначается как инструмент ведения боевых действий. Невозможно найти никакой стратегический документ, в котором сказано было бы прямо, что флот, он, вообще говоря, для войны и должен к ней готовиться. Потому что его просто не было. Флот был для чего угодно, для сдерживания и предотвращения, для заходов в иностранные порты, для демонстрации флага, но не для того, чтобы непосредственно воевать, побеждать и уничтожать противника, если это вдруг станет необходимым.
Конечно, и сдерживание тоже нужная вещь, но, увы, иногда оно проваливается по инициативе решившего воевать противника, а иногда надо ударить первым. И вот этого в российских доктринальных документах не было. А это, в свою очередь, вело к совершенно определенным практикам и строительства флота, и его применения.
Новая Морская доктрина положила конец этому странному явлению. В разделе IX «Порядок использования инструментов национальной морской политики для защиты национальных интересов Российской Федерации в Мировом океане», в пункте 103 наконец-то появились слова: «при необходимости применяет военную силу». Кто-то скажет, что это мелочь. Но если внимательно вникать в военные программы ВМФ, то видно, что именно о ведении войны там упоминалось не всегда – и причиной во многом было именно описанное выше целеполагание.
Возвращение к нормальности
Отдельно стоит упомянуть и то, что в доктрине сильно вырос раздел, касающийся мобилизации судов в военный флот в случае войны. Это должно было быть так, с учетом международной обстановки, и теперь это так и есть. На войне тоннажа в любом случае не хватает, а раз наш флот теперь именно для войны, то и этими вопросами власти собираются заняться куда глубже и интенсивнее, чем раньше. И это тоже правильно.
И об авианосцах. То, что руководство РФ хочет такие корабли, никогда не было секретом. В доктринальных документах они тоже давно есть, те же «Основы» содержат в себе планы создать Морской авианесущий комплекс (корабль, самолеты, тренажерный комплекс – все вместе). Зачем нужны авианосцы, тоже вполне очевидно. Но очевидно и то, что их сегодня в России негде строить. В России нет полноценной верфи, где можно было бы построить корабль хотя бы на уровне китайского «Фуцзянь», не говоря уже о чем-то подобном американскому «Нимицу». Новая доктрина не только констатирует этот факт, но и прямо указывает, что это будет исправлено.
Новая Морская доктрина – шаг вперед для нашей страны в части целеполагания. Теперь ее необходимо подкрепить реальными делами. И здесь – огромное поле для работы. Идущая на Украине специальная военная операция сейчас занимает всеобщее внимание, но надо понимать, что следующие войны могут быть совсем другими. Сегодня надводные силы ВМФ России меньше, чем у Японии. Для реализации новой Морской доктрины это стоило бы исправить. Подождем практических действий в этом направлении.
Свежие комментарии