МИД России опубликовал данные о суммарном количестве стратегических вооружений имеющихся у Москвы и Вашингтона. Разведки двух стран к этим данным в данном случае не имеют никакого значения — информация о наличии СНВ получена официальным путём, что предусмотрено Договором о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ). Департамент США, надо полагать, также озвучил такие данные.
Аналогичная процедура прошла и 1 марта 2020 года, а после того как президенты России и США успели «запрыгнуть на подножку последнего вагона» и приняли в конце января нынешнего года решение о продлении СНВ-3 (срок его действия истекал 5 февраля), все прежние договорённости остались в силе. Стороны обменялись данными по ракетам по состоянию на 1 марта 2021 года. Их достоверность подтверждена во многом лишь честным словом каждой из сторон, а потому подвергается ряду сомнений, в первую очередь со стороны Москвы, которая насчитала немало ядерной «запрещёнки» Вашингтона. Вот здесь уже разведчики помогли с ревизией.
Начнём по порядку. Чем обладает Россия на данный момент согласно опубликованному МИД РФ документу? Это 517 единиц развернутых межконтинентальных баллистических ракет (МБР), развернутых баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и развёрнутых тяжелых бомбардировщиков. На этих носителях имеется 1456 боезарядов. Развёрнутых и неразвернутых пусковых установок МБР, установок БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков в распоряжении России — 767. Что есть у Соединенных Штатов? По развернутым ракетам это 651 единица, а вот боезарядов несколько меньше — 1357, зато пусковых установок МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков больше — таковых в распоряжении США 800.
Если вспомнить отчетность американского Госдепа, то на 1 марта 2020 года у России было развернуто 485 межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет на подводных лодках и тяжелых бомбардировщиках. На этих носителях располагалось 1326 боеголовок. Кроме того Вооруженные силы РФ имели 754 развернутых и неразвернутых пусковых установок. Армия США на тот период располагала 655 ракетами, 1373 боеголовками. То есть за минувший год показатели сторон даже несколько увеличились, вероятно, на фоне выступлений экс-президента Дональда Трампа о «похоронах» СНВ-3.
При этом, если соотнести эти цифры с соглашениями СНВ-3, согласно которому стороны обязались ограничить свои Вооруженные силы 700 носителями ядерного оружия, 1550 боеголовками и 800 пусковыми установками, то договоренности, в общем-то, соблюдались, хотя и без динамики по сокращению стратегических вооружений. Можно также отметить, что у Москвы и Вашингтона свой взгляд на проблему с разоружениями. Что их объединяет — это недоверие друг к другу. Вдруг обманет компаньон?
Вот и сейчас в МИД России обратили вниманием на то обстоятельство, что заявленный США показатель 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков достигнут не только благодаря реальным сокращениям американских вооружений, но и путём одностороннего вывода из засчёта по Договору 56 пусковых установок «Трайдент- II» на АПЛ и 41 стратегического бомбардировщика В-52Н. «Их переоборудование было осуществлено таким образом, что российская сторона не может подтвердить приведение этих стратегических наступательных вооружений в состояние, непригодное для использования ядерного вооружения, как это предусмотрено пунктом 3 раздела I главы третьей Протокола к Договору», — отметили в российском внешнеполитическом ведомстве.
Также в МИД вызвало непонимание того, что США переименовали четыре шахтные пусковые установки, предназначенные для обучения, в не предусмотренную ДСНВ категорию «учебных шахт» и отказались включать их в засчёт по договору в качестве неразвернутых шахтных пусковых установок МБР. В итоге разрешенный показатель превышен в США на 101 единицу. Как после таких фактов Москве искренне верить Вашингтону?
Именно тема контроля за ограничением ядерных вооружений и их утилизации, всегда была основным предметом недоверия между США и СССР, а затем и Россией. Проверить, действительно, было очень сложно — показывали далеко не всё, причём Москва всегда была более открытой и правдивой, но и свою ракетную «заначку» старалась иметь. Проблема заключалась и с учётом ядерных зарядов на баллистических ракетах. Их количество разнилось — на испытаниях было одно количество, при заступлении на боевое дежурство количество боевых блоков увеличивалось. Опять же существовала проблема так называемых боеголовок «возвратного потенциала», когда запланированная на «распил» ракета уничтожалась, а боевые блоки ставились уже на новый носитель и под учёт вроде как не попадали.
В качестве отвлечения, но, всё же в тему, можно вспомнить анекдот советской поры. Встречаются генсек СССР Брежнев и президент США Никсон, договорившиеся уничтожить все свои ядерные боеприпасы. Никсон спрашивает: «Леонид, вы точно все свои ракеты уничтожили?». Тот отвечает: «Ричард, друг, все до единой, всё по чесноку!». Американец смеётся, мол, мы то, парочку сохранили втихаря, теперь вас поставим на колени. Брежнев загрустил, но тут звонок по спецсвязи от министра обороны Гречко, который докладывает: «Товарищ генеральный секретарь, оплошали, не заметили, какой-то майор по пьяни в Сибири две ракеты забыл вывезти со склада и уничтожить! Что делать?». Брежнев расправил свои густые брови: «Что делать, что делать? Генерала присвоить!». Шутка с намёком.
Более ранние соглашения по сокращению стратегических наступательных вооружений СНВ-1 и СНВ-2 предусматривали систему контроля по их выполнению. И, как отмечают военные эксперты и сами ракетчики, например, бывший начальник главного штаба РВСН, генерал-полковник Виктор Есин, уровень открытости в советские и ближние постсоветские времена был даже несколько выше, чем в последующем.
Контроль за выполнением договорных обязательств включал проведение инспекций по проверке предоставленных данных, инспекции по проверке уничтожения ракет, пусковых установок и соответствующего оборудования, инспекции по проверкам предприятий, инспекции по визуальному наблюдению платформ разведения для прямого подсчёта боеголовок, проверки технических характеристик МБР, БРПЛ и стратегических бомбардировщиков.
Полный контрольный механизм представляется сложной и дорогостоящей системой. Каждая из сторон использует собственные технические средства и сбор разведывательной информации для проверки выполнения соглашений.
Инспекционная деятельность, помимо обмена телеметрическими данными, полученными в ходе проведения испытательных пусков ракет (в год не более пяти раз), считается главным инструментом взаимного контроля за соблюдением договора СНВ-3. Каждая из сторон старается использовать для участия в инспекциях максимальное количество специалистов, которое оговорено в 300 человек. Представляемые данные и визуальнвя «картинка» ограничивается представляемые для наблюдения возможности.
Инспекторы могут, например, получить достоверность сведений о заявленных количествах развёрнутых стратегических наступательных вооружений. Образно говоря, посчитать на пальцах, но на расстоянии. Представляется также возможность подтвердить достоверность данных о неразвёрнутых, переоборудованных или ликвидированных вооружениях. Есть возможность поприсутствовать в местах загрузки баллистических ракет, их складирования и ремонта, а также на испытательных полигонах и в местах обучения ракетных расчётов.
Опытный специалист в ходе таких инспекций может почерпнуть много, но далеко не всё. Лишь из оговоренного списка, который не дает гарантированных стопроцентных данных. И именно на основании этих данных составляются отчёты как о количестве ракет и прочих стратегических наступательных вооружений, так и об их боевом потенциале. Но тайны в любом случае остаются. И нынешние цифры по ядерным боеголовкам у США и у России могут несколько разниться по подтвержденным данным экспертных инспекций.
Виктор Сокирко
Свежие комментарии