Прошло две недели с саммита в Сочи, на котором Владимир Путин и Александр Лукашенко обсудили, судя по всему, всю парадигму российско-белорусских отношений. О чем реально говорили и к чему пришли главы двух государств, до последнего времени не было известно. Но теперь контуры договоренностей и новых отношений явственно проступают
Очевидно, что отличия от предыдущих, безрезультатных встреч на высшем уровне есть. И первое — то, что эту встречу Лукашенко комментирует сам, не без выгоды для себя.
На этот раз комментарий последовал через восемь дней, выдержан был в конструктивном и оптимистическом духе. В понедельник, 1 марта, президент Белоруссии рассказал, о чем шла речь в Сочи.
Конечно, в первую очередь наблюдателей интересовало состояние союзной интеграции. Это главный вопрос двусторонних отношений. Ранее он зашел в глухой тупик, никаких надежд на позитив не было. Лишь грозные события 2020 года в РБ сдвинули дело с мертвой точки. Позиция Минска развернулась на 180 градусов, друзья Союзного государства с нетерпением ждали, что скажет Лукашенко. И он сказал.
Коммунальные аллюзии
Важно напомнить, что в Сочи пресс-конференция даже не планировалась, а потому совместного, согласованного заявления не было. Это не было предусмотрено форматом саммита.
Раньше такое называли «секретными переговорами». Но если они широко транслируются и анонсируются, а участники встречи в неформальной обстановке снимаются камерами на лыжах и санках — такое назвать «секретным» язык не поворачивается.
Тем не менее таковы реалии нынешнего дня. Участники позируют перед камерами, а о чем они говорят между собой, никто никому не рассказывает.
И очень «красиво» выглядит, когда Александр Григорьевич публично называет то, о чем гадали на кофейной гуще про сочинский саммит аналитики, не имея никакой информации, «брехней». И немножко обидно. Впрочем, аналитики люди привычные, всяк может их обидеть.
В общем, спустя восемь дней Лукашенко рассказал на камеры, о чем он общался с Путиным и как лично он это все видит. Снова важная ремарка: это личный взгляд президента РБ. Его российский коллега никак не освещал эту тему. Значит, заявление — выражение личной позиции одного из участников переговоров.
Лукашенко, как ему свойственно, был максимально образен. Он сравнил Союзное государство с жилым домом, где Белоруссия живет в отдельной, но своей квартире, а большая Россия занимает целый этаж. Логично, что в такой системе координат РБ — государство бедное, но суверенное и независимое. Зато дружественное и братское в отношении хозяина этажа.
По словам Лукашенко, «сейчас мир изменился, так что разговоры о том, что Белоруссия должна войти в состав России, или Россия должна войти в состав Белоруссии, или мы вообще как-то должны слиться, создав единые органы управления, было бы глупо даже работать в этом направлении. И абсолютно не нужно».
Подобное заявление не бодрит. Это то, что уже не раз говорилось после многочисленных безрезультатных встреч. Докризисная позиция. Но условно принимая то, что нынешний саммит был как минимум оптимистичным, дождемся позитива. Он наступил, когда президент Белоруссии сказал: «Существуя как суверенное независимое государство, мы можем выстроить такую систему отношений, что эта система будет мощнее, нежели в самой Российской Федерации взаимоотношения отдельных территорий».
31-я карта
По словам Лукашенко, речь шла исключительно о Союзном государстве. Десятки вопросов, причем все они были подвергнуты ревизии.
Что же именно ревизовали? Взаимодействие в формате Союзного государства, вопросы кооперации, военного и военно-технического сотрудничества, реализации совместных проектов, противостояние различным вызовам, в том числе внешним.
Особо глава белорусского государства подчеркнул, что не менее важные и куда более актуальные темы нового российского кредита и трансфера власти в РБ не обсуждались.
И вот главное, о чем сказал Лукашенко, — это уже упомянутый образ союзной интеграции, которая не просто будет теснее и эффективнее, чем с федеральными субъектами РФ, но даже больше.
И снова президент был образен: «У нас есть твердое понимание, что это наше общее Отечество от Бреста до Владивостока, где сегодня существуют два независимых государства».
Начало хорошее, концовка бывалых наблюдателей очень сильно настораживает. Но главное, что вызывает профессиональный интерес у профильных аналитиков и обозревателей, — это то, что Лукашенко почти не говорил о «дорожных картах», согласованию которых было уделено больше года, заявлялось, что все они согласованы, кроме одной — 31-й, и которые так и не были подписаны в декабре 2019-го.
Стоит напомнить, что это за 31-я «дорожная карта».
Москва предлагала создать 12 наднациональных органов. В их числе — единый эмиссионный центр, подразумевающий введение единой валюты, Счетная палата и суд Союзного государства, единый таможенный орган, единый орган по учету собственности Союзного государства, единые налоговый и антимонопольный органы, а также единые регуляторы в области транспорта, промышленности, сельского хозяйства, связи плюс регулятор объединенных рынков газа, нефти и электроэнергии.
Чтобы не оскорблять суверенитет и территориальную целостность Белоруссии, россияне оговаривали то, что формировать эти органы нужно не сию минуту. Предлагалось к этой «дорожной карте» нарисовать еще одну «дорожную карту» — персональную. Не говорили и о конкретных сроках. Но Минск был непреклонен, так что летом-осенью 2019-го Путин и Лукашенко договорились сосредоточиться на обсуждении 30 карт, а уже после, возможно, вернуться к 31-й.
Потом переговоры поставили на паузу, в феврале 2020-го в белорусскую столицу приехал госсекретарь США Помпео с обещаниями много нефти, ровно год назад министр иностранных дел РБ Владимир Макей заявил, что Минск не видит смысла работать над интеграционным проектом, пока не разрешены нефтяные разногласия. А потом разразился Беломайдан — концепция поменялась. И вот — слова об интеграции теснее, чем с субъектами Российской Федерации, но уже почему-то без «дорожных карт».
Карты и дороги
Если быть совсем точным, о «дорожных картах» все же было сказано несколько слов. Как сказал Лукашенко, по большинству из них нет никаких вопросов, их можно подписывать, но по нескольким направлениям есть некоторые нюансы, их намерены доработать.
В частности, стороны уже давно обсуждают возможное сближение налоговых систем. Видимо, ухватившись за конкретику, Владимир Путин предложил командировать для этого в Минск премьер-министра правительства России Михаила Мишустина. Лукашенко согласился на это, и, значит, в ближайшее время нужно ждать высокого гостя в Минске.
Но это была всего лишь ремарка, общий тон упоминания «дорожных карт» был выдержан в духе докризисных заявлений.
Что же нового в ситуации? Новое — это в первую очередь реалии. Политический кризис в РБ преодолеть пока не удалось, все в процессе, высоки риски весеннего обострения. Так что съезжать на старые позиции рановато.
И президент Белоруссии пролил свет на эти реальные, а не надуманные мотивы. Экономика страны под ударом. Коллективный Запад бьет санкциями. Они пока не секторальные, под которыми вот уже седьмой год живет Россия. Но за этим дело не станет. Западу терять нечего, там включены все печатные станки, доллары и евро тиражируют триллионами, чтобы погасить монетарную катастрофу. Но это все равно что гасить пожар бензином. И, как говорил классик, «сгорел сарай — гори и хата!».
Минск никто жалеть не будет. Зная это, Лукашенко летел в Сочи за союзнической поддержкой экономики его страны. А значит, и его лично. Здесь и кредит от оставшейся от строительства БелАЭС суммы, и антисанкционная подушка безопасности.
«Нам надо спланировать, насколько это возможно, спланировать наши дальнейшие действия в экономике», — рассказал Лукашенко о своей цели участия в сочинском саммите. Это не «дорожные карты».
Это совсем другое. Глава РБ предпринял дерзкий маневр, которым хочет решить замороженные в «дорожных картах» вопросы, обойдя их и предложив кардинально новую повестку. В этом дискурсе под прикрытием нерушимости суверенитета, в частности, предложено размещение на территории Белоруссии российских ВВС, допуск российского капитала в «модернизацию» белорусских предприятий, «кооперацию» в военно-гражданской сфере.
В частности, Минск готов предоставить свою ремонтную базу для российской гражданской и военной авиации, а также производить некоторые узлы и комплектующие. В этом же ключе он высказался и о сотрудничестве по линии предприятий ВПК, включая «Интеграл», авиационное, бронетанковое направления.
Перспективы и горизонты
Все вышеизложенное показывает сложную картину союзного вектора дипломатии Минска в условиях, когда западный вектор де-юре исчез. Де-факто все сложно, уже заключенные соглашения выполняются западными партнерами, к примеру немецкими. Но на них оказывается мощнейшее имиджевое давление коллективным Западом руками оппозиционных эмигрантов. Как на норвежских партнёров «Беларуськалия», например.
Но факт в том, что Запад на сегодня для Лукашенко закрыт. Отступать, кроме России, некуда. А значит, нужно делать уступки по тем же «дорожным картам». Лукашенко готов к этому, но без имиджевых потерь лично для себя.
Их не будет, если Путин сделает вид, что не замечает отсутствия в настоящем дискурсе «дорожных карт», а особо — 31-й.
Пока похоже на то, что президенту РБ удалось как минимум заставить партнёров подумать об этой игре, в которой вместо российских аэродромов, например, предложено использование белорусских. Или об участии российского капитала в бизнесе белорусских предприятий, а не в их покупке.
Есть и конкретные шаги: в феврале заключено соглашение по перевалке белорусских грузов в портах Ленобласти. И первое в истории соглашение Минобороны двух стран о стратегическом партнёрстве. Всё это презентовал для внутреннего потребителя Александр Лукашенко. Он полон оптимизма.
Но Кремль его слова пока никак не прокомментировал. И в этом главная интрига дня.
Максим Максимов
Свежие комментарии