С международным порядком, ослабленным COVID-19, экономическим спадом и отступлением американского лидерства, президентские выборы 2020 года будут ещё более значительными, чем в 2016 году.
Нет никаких оснований полагать, что президент Трамп будет следовать традициям других президентов-республиканцев и проводить более многостороннюю и совместную стратегию во время своего второго срока. Ободрённая и непринуждённая, вторая администрация Трампа может означать конец системы альянса и послевоенного либерального международного порядка.
Администрация Байдена станет отсрочкой для возглавляемого США международного порядка и будет действовать в отношении изменения климата, COVID-19, иммиграции и многосторонности, в то время как Байден должен будет выносить решения по внутренним дебатам о Китае, Ближнем Востоке, глобализации и внешней экономической политике.
В свой первый президентский срок Дональд Трамп попытался опрокинуть ключевые принципы американской внешней политики со времен Второй мировой войны – альянсы, свободную торговлю, поддержку демократии и прав человека. Его усилия были притуплены членами его собственной администрации и Конгресса. Но сейчас мы находимся в точке невозврата.
Если Трамп будет переизбран, он будет оправдан и ободрён. Он окружит себя сторонниками и будет действовать без принуждения. Мир может безвозвратно измениться – союзы могут прийти к концу, глобальная экономика может закрыться, а демократия может быстро отступить.
С другой стороны, если победит Байден, возглавляемый США международный порядок получит отсрочку. Вопрос для Байдена не в том, будет ли он отличаться от Трампа. Это совершенно очевидно. Речь идёт о том, будет ли он отличаться от президента Барака Обамы.
Чтобы ответить на этот вопрос, в данной статье исследуются внутрицентристские дебаты внутри внешнеполитического истеблишмента Демократической партии – между реставрационистами (теми, кто продолжит подход Обамы) и реформаторами (которые бросят вызов ключевым элементам этого подхода) – и то, как это влияет на Китай, внешнюю экономическую политику, Ближний Восток и демократию. Первая половина срока Байдена, вероятно, будет определяться борьбой между этими двумя мировоззрениями.
Прогноз по администрации Байдена
Во многих отношениях Джо Байден является известной фигурой, когда речь заходит о внешней политике. Он был сенатором США в течение тридцати шести лет и вице-президентом в течение восьми. Он интересовался мировыми делами с самого начала своей карьеры и был председателем сенатского комитета по международным отношениям. Его сын, Бо, участвовал в боевых действиях, и Байден погрузился в политические вопросы, связанные с войнами, последовавшими за 9/11, включая многократные поездки в Ирак и Афганистан. Он произнёс бесчисленное количество речей и написал множество статей о стратегии США. Он верит в американское лидерство, либеральный международный порядок, демократию, союзы, договоры и изменение климата. Его послужной список не лишён противоречий. Его критиковали за отсутствие последовательной философии применения военной силы и за его предложение о разделе Ирака в середине 2000-х годов.
На этих выборах эти придирки отошли на второй план. Байден представляет собой возвращение к традиционной американской внешней политике после Второй мировой войны. Он построил площадку, достаточно большую для республиканцев, никогда не являвшихся сторонниками Трампа, демократических центристов (одним из которых он является) и прогрессистов. Он будет стремиться отменить многое из того, что сделал Дональд Трамп – он быстро присоединится к Парижскому соглашению об изменении климата, попытается возродить иранскую ядерную сделку, будет работать с другими странами над борьбой с COVID-19 и возобновит поддержку США своих союзников.
Но с другой стороны, Байден – это загадка. Если он станет президентом, его отличий от Трампа будет недостаточно в качестве организующего принципа для его внешней политики. Мы знаем, что он будет отличаться от Трампа, но будет ли его президентство существенно отличаться от президентства Барака Обамы?
Существует очень мало способов узнать ответ на этот вопрос из предвыборной кампании. Были и намеки. Байден назвал Саудовскую Аравию «государством-изгоем». Означает ли это существенное изменение позиции Америки на Ближнем Востоке? Он занял жёсткую позицию в отношении Китая. Итак, купится ли он на концепцию конкуренции великих держав? Он утверждал, что глобализация должна служить среднему классу. Будет ли он более открыт для прогрессивных реформ мировой экономики? Он является признанным трансатлантистом, но будет ли он продолжать политику Обамы, подталкивающую Европу тратить больше на военные нужды, даже если пандемия оказывает понижающее давление на оборонные бюджеты?
Трудно ответить на эти вопросы, потому что для того, чтобы нарисовать контраст с Трампом, Байдену нужно рисовать только широкими мазками. Он знает, что его связь с Обамой является ценным активом, и нет никакой политической выгоды в дистанцировании от бывшего президента. Возможно, из официальных внешнеполитических дебатов между кандидатами можно извлечь не так уж много уроков, но есть и вторая параллельная дискуссия, происходящая на самом видном месте, которая является показательной. Это внутрицентристские демократические дебаты по внешней политике между двумя группами – реставрационистами, которые в целом продолжают поддерживать мировоззрение и внешнюю политику президента Обамы, хотя и обновлённые в связи с последними событиями, и реформаторами, которые ставят под сомнение некоторые из лежащих в её основе предположений и выступают за значительные изменения. Эти дебаты фактически начались ещё при администрации Обамы и к концу были довольно горячими. Настолько, что было широко распространено мнение, что Хиллари Клинтон наметит коррекцию курса, сосредоточившись больше на геополитической конкуренции.
Эта дискуссия продолжалась на протяжении всех лет президентства Трампа и развивалась интересным образом. Она редко прямо выражалась в критических ссылках на действия, предпринятые во время администрации Обамы, но некоторые из анализов заслуживают внимания для будущей политики. Мало кто за пределами Вашингтона обратил внимание на дебаты между центристами. Прогрессивные левые склонны отвергать центристское мышление как неизменное в администрациях Клинтона или Обамы, но новые направления мысли очевидны в журналах по внешней политике, отчётах аналитического центра и работе National Security Action, зонтичной организации, созданной в 2017 году. Понимание этих центристских дебатов проливает свет на то, как администрация Байдена могла бы видеть мир. Послужной список Байдена как сенатора, вице- президента и кандидата в президенты убедительно свидетельствует о том, что он будет непредвзято относиться к тому, как реализовать своё мировоззрение, – он, скорее всего, будет поощрять и признавать дебаты в своей команде.
Ещё одна школа мысли, которая имеет большое значение, но которая здесь не обсуждается, – это прогрессивная внешняя политика. Прогрессисты начали критиковать центристов во время предвыборной кампании и были тесно связаны с Элизабет Уоррен и Берни Сандерсом.
Многие прогрессивные эксперты присоединились к команде Байдена в качестве советников. Прогрессисты сосредоточивают внимание на связи между прогрессивными целями внутри страны и внешней политикой, особенно в том, что касается глобальной экономики, которую они хотят реформировать. Они хотят сократить военные обязательства Америки за рубежом, но также и конкурировать с автократическими и клептократическими режимами и движениями невоенными способами.
Прогрессисты будут иметь влияние в администрации Байдена в определённых областях – таких как внешняя экономическая политика, где они и реформаторы видят проблему аналогично, – и в Конгрессе, где всё большее число представителей и сенаторов идентифицируют себя как прогрессивные. Прогрессивно-центристский раскол уже широко обсуждался. Однако внутрицентристские дебаты, которые будут встроены в администрацию Байдена, были почти полностью упущены из виду.
Базовый уровень Обамы
Мировоззрение президента Обамы часто казалось противоречивым. Он был либералом, который верил в прогресс и необходимость американского лидерства в его достижении. Он находился под влиянием работ Саманты Пауэр и взял её и других либеральных интернационалистов в качестве ключевых членов своей команды. Обама также был учеником теолога и учёного-реалиста Рейнхольда Нибура и бывшего президента Джорджа Буша-старшего. У него были реалистические инстинкты; он беспокоился о том, что наши действия создают больше проблем, чем решают. Он не был сентиментален в отношении обязательств страны. Он считал, что внешнеполитический истеблишмент часто раздувает угрозы и бездумно склоняется к действиям. В первые годы его президентства эти противоречивые импульсы и давление столкнулись, и результат часто был неопределённым. К концу стало ясно, что преобладают классические реалистические импульсы, по крайней мере, когда речь шла о военном вмешательстве и конкуренции великих держав.
Обама стал опасаться военного вмешательства, считая свою поддержку операций в Ливии ошибкой. Он гордился своим решением не наносить удары по силам Башара Асада, когда они пересекли красную линию в применении химического оружия в 2013 году. Про себя он говорил, что его политика – «не делай глупостей».
Другие, кто служил в его администрации, включая Клинтон, были разочарованы: «Не делай глупостей» не является организационным принципом», – сказала она, к большому раздражению Обамы. Ссора была тривиальной в некотором смысле, но с другой стороны, она была показательной – по мере того, как его президентство прогрессировало, Обама и некоторые из его команды питали враждебность к демократическому внешнеполитическому истеблишменту, к тому, что заместитель советника по национальной безопасности Бен Родс назвал «кляксой». Она распространялась не только на Ближний Восток, но и на вопрос об отправке летального вооружения Украине для отражения сил, поддерживаемых Россией. Столкнувшись с таким выбором, Обама всегда задавался вопросом о долгосрочном эффекте – есть ли риск, что его решение может начать эскалацию, которая может привести к затяжному конфликту с участием американцев в ближайшие месяцы или годы?
В некотором смысле скептицизм Обамы в отношении американской активности проистекал из его оптимизма по поводу американской мощи. Он считал, что если Соединённые Штаты приведут в порядок свой собственный дом и будут действовать ответственно на мировой арене, то Китай, Россия и другие потенциальные соперники не смогут конкурировать. Он верил в «долгую игру».
В каком-то смысле Обама был мастером дзена, рассчитывавшим на то, что противники Америки сами себя нокаутируют. Россия увязнет в Сирии. Китай создаст антитела к своему собственному подъёму. Он настороженно относился к тем, кто воспринимал эти вызовы как экзистенциальные. Он обычно описывал Россию как региональную державу, которая не может соперничать с Соединёнными Штатами. Он ужесточил американскую политику в отношении Китая, но также хотел сохранить сотрудничество с Китаем в решении общих проблем, таких как изменение климата и пандемические заболевания.
Когда речь заходила о внешнеэкономической политике, Обама был в некотором роде традиционалистом. Он гордился той ролью, которую его администрация сыграла в реагировании на финансовый кризис 2009 года. Он ратовал за новые соглашения о свободной торговле, оправдывая их перед прогрессистами тем, что эти соглашения лучше отражают их озабоченность трудовыми и экологическими стандартами. В конечном счёте, однако, он был сторонником глобализации и не стремился радикально изменить или обратить её вспять.
Одна группа демократов продолжает верить в этот подход и принципиально не изменила своё мировоззрение со времён администрации Обамы. Конечно, они обновили его, чтобы включить новые вызовы – они хотят защитить американскую демократию от иностранного вмешательства, они более настороженно относятся к России и они признают COVID-19 как один из самых серьёзных кризисов, поразивших Соединённые Штаты и международный порядок за последние пятьдесят лет. Но они также продолжают верить, что дуга истории благоприятствует Соединённым Штатам, они скептически относятся к военному интервенционизму, они не хотят, чтобы внешняя политика США определялась или ограничивалась геополитической конкуренцией, даже если они признают, что Соединённые Штаты должны отстаивать свои интересы против Китая, и они продолжают верить в экономические и геополитические выгоды глобализации. Эту группу можно охарактеризовать как реставраторов.
В администрации Обамы были те, кто не соглашался с президентом по ряду этих вопросов. В настоящее время хорошо задокументировано, как Виктория Нуланд и Селеста Валландер настаивали на том, чтобы Обама сделал больше для сдерживания российского вмешательства в президентские выборы 2016 года.
Саманта Пауэр и другие выступали за интервенцию в Сирию. Менее публичным было значительное число официальных лиц, которые выступали за более жёсткую позицию по отношению к Китаю.
За последние четыре года эти дебаты расширились и углубились. Ряд ведущих демократов подвергли сомнению некоторые из основных постулатов, лежащих в основе внешней политики Обамы. Они рассматривают Трампа как экзистенциальную угрозу американской демократии и международному порядку, но они не озабочены им, когда речь заходит о будущей внешней политике. Они считают, что мир коренным образом изменился за последние восемь лет с тех пор, как Си Цзиньпин пришёл к власти в Китае, Владимир Путин вернулся в качестве президента России, а Обама был переизбран. Националистические популисты получили власть в нескольких странах, что привело к ослаблению демократических институтов и экзистенциальному кризису для центристов. Авторитарные режимы использовали новые технологии для модернизации тактики и инструментов репрессий и контроля. Автократические лидеры стали более напористыми и агрессивными на международном уровне, поскольку внутренние и международные ограничения отпали. Общие проблемы, такие как изменение климата и пандемии, обострились, но международное сотрудничество стало более труднодостижимым и объяснимым для внутренней аудитории. Убеждённость в том, что мир коренным образом изменился, побудила эту группу пересмотреть основные принципы и предпосылки демократической внешней политики по крайней мере в четырёх областях: Китай, сотрудничество между демократиями, внешняя экономическая политика и Ближний Восток. Их можно назвать реформаторами.
Китай
Ни один вопрос не был более спорным или широко обсуждаемым, чем вопрос о том, как Соединённые Штаты должны подходить к Китаю. В 2018 году Курт Кэмпбелл, помощник госсекретаря по делам Восточной Азии и Тихого океана во время администрации Обамы, и Эли Ратнер, заместитель советника Байдена по национальной безопасности во время второго срока Обамы, опубликовали влиятельную статью в Foreign Affairs, утверждая, что некоторые ключевые предположения, лежащие в основе политики Китая в сменяющих друг друга администрациях, например, что коммерческое взаимодействие с Китаем приведёт к экономической либерализации и что Китай станет ответственным участником международного порядка – ошибочны.
Год спустя Кэмпбелл в соавторстве с Джейком Салливаном, занимавшим несколько руководящих постов в администрации Обамы, написал ещё одну статью о том, как Соединённые Штаты могли бы занять более конкурентный подход к Китаю, избегая при этом конфронтации.
Хотя среди реформаторов существует широкий спектр мнений по Китаю, некоторые обобщения возможны. Они обычно считают, например, что при Си Цзиньпине Китай стал скорее диктатурой, чем автократической системой, где власть разделяется или, по крайней мере, несколько ограничивается Политбюро. Они также считают, что Китай становится всё более репрессивным, о чём свидетельствует внедрение технологий распознавания лиц и систем социального кредитования, широкое использование концентрационных лагерей в Синьцзяне и разрушение гонконгской модели «Одна страна, две системы». В чём они не уверены, так это в том, насколько это изменит поведение Китая на международном уровне, что подводит нас ко второму обобщению.
Реформаторы хотят, чтобы Соединённые Штаты приняли гораздо более конкурентную стратегию, чем администрация Обамы, но они озабочены вопросом о том, как совместить конкуренцию и дипломатию, чтобы соперничество не превратилось в конфронтацию и конфликт, и поэтому некоторое сотрудничество по общим интересам остаётся возможным. Обе части этого уравнения важны. Реформаторы более охотно, чем администрация Трампа, инвестируют в дипломатию с Китаем, но они не будут сокращать конкуренцию в обмен на сотрудничество по общим проблемам, как это иногда делала администрация Обамы.
Реформаторы обеспокоены тем, что Соединённые Штаты отстают технологически и экономически, и они считают, что для возвращения лидерства необходимы серьёзные изменения в политике США. Они хотят видеть конкуренцию с Китаем в центре альянсов Америки, включая Трансатлантический альянс, и они, как правило, готовы использовать вызов Китая для пропаганды изменений во внутренней политике. Они открыты для возможности ограниченного разделения между Соединёнными Штатами и Китаем, особенно в области технологий и цепочек поставок жизненно важных медицинских товаров и других стратегически важных частей экономики.
Напротив, реставрационисты, как правило, менее охотно соглашаются с тем, что Си Цзиньпин превратил Китай в другой тип режима, который по своей сути является неразумным и диктаторским. Они подчёркивают преемственность современного Китая с ранним периодом, до прихода Си. Они менее пессимистично относятся к изменениям в распределении власти и выступают против использования китайской угрозы для мобилизации политической системы, стоящей за внутренними изменениями. Они крайне скептически относятся к любому разрыву между Соединёнными Штатами и Китаем. Они не верят, что задним числом Обама неправильно понял Китай – как они это видят, он действительно противостоял Китаю и конкурировал с ним.
Сотрудничество между демократиями
Если у демократов и есть одна большая идея, то это то, что Соединённые Штаты должны углублять своё сотрудничество с другими демократиями. На первый взгляд, это не ново. Предложения о Лиге демократий существуют уже по меньшей мере 15 лет, но администрация Трампа дала им новую жизнь. Его ущемление демократии внутри страны в сочетании с предпочтением президента авторитаризму за рубежом делает сотрудничество с другими демократиями очевидным и необходимым исправлением времени президентства Трампа. Однако вопрос в том, какую форму это примет?
В своей самой основной форме – той, которую Байден уже публично принял – Соединённые Штаты созовут саммит демократий по образцу саммита по ядерной безопасности, в ходе которого члены обязуются укреплять демократию внутри страны и за рубежом. Соединённые Штаты также углубят своё взаимодействие с демократическими союзниками. Однако у реформаторов есть более радикальная версия.
Реформаторы рассматривают демократию против авторитаризма как линию разлома в мировой политике, взгляд, который они разделяют с прогрессистами. Они хотят, чтобы Соединённые Штаты сделали демократическое сотрудничество организующим принципом своей внешней политики, отчасти как средство конкуренции с Китаем, а отчасти потому, что они считают, что сама демократия находится под серьёзной угрозой. Они хотят, чтобы демократии стали коллективно устойчивыми, включая частичное отделение от авторитарных стран. Они хотят работать с другими свободными обществами, чтобы продвигать либеральные нормы и конкурировать с Китаем и Россией в международных институтах.
Реставрационисты, с другой стороны, беспокоятся о создании идеологической линии разлома в мировой политике, которая обострит конкуренцию с Китаем. Они рассматривают сотрудничество между демократиями лишь как часть более широкой дипломатической стратегии. Они склонны с большим оптимизмом смотреть на судьбу демократии в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Они, конечно, будут поддерживать демократию, но не обязательно рассматривать её как организующий принцип.
Внешняя политика
В статье, опубликованной в начале 2020 года, Джейк Салливан, бывший советник Байдена по национальной безопасности, и Дженнифер Харрис, бывший чиновник администрации Обамы, задокументировали новые способы мышления о глобальной экономике и торговле.
Умеренные отечественные экономические мыслители, по их словам, в настоящее время считаются с идеями, что неолиберализм был ошибочен в последнее десятилетие. Мир внешней политики должен сделать то же самое. Салливан и Харрис выступают за реформирование торговых сделок, нацеленных на налоговые гавани, предотвращение валютных манипуляций, повышение заработной платы и привлечение инвестиций в Соединённые Штаты. Промышленная политика должна использоваться для конкуренции с Китаем, особенно в новых технологиях, а внешняя политика должна быть частью антимонопольных дебатов о разрушении больших технологий.
Повестка дня Салливана – Харрис в целом совпадает с мышлением прогрессивной части Демократической партии, где эксперты, такие как Ганеш Ситараман, который консультирует Элизабет Уоррен, утверждают, что внешняя политика США должна относиться к геоэкономике гораздо серьёзнее.
Авторитаризм, утверждают прогрессисты, процветает на коррупции, олигархии и клептократии, и он представляет угрозу демократии как изнутри, так и извне. Чтобы противостоять ей, Соединённые Штаты должны искоренить коррупцию и реформировать мировую экономику, включая ликвидацию налоговых гаваней, регулирование глобальных финансов и борьбу с неравенством.
Реформаторы также готовы использовать вызов Китая, который они считают реальным и пугающим, чтобы мобилизовать поддержку амбициозной экономической повестки дня внутри страны и на международном уровне. Они рассматривают Китай как клей, который может скрепить коалицию за реформы, способствуя большей роли государственных инвестиций и гораздо большему экономическому сотрудничеству и координации между демократиями, чтобы они могли лицезреть Пекин единым фронтом.
Реставрационисты, как правило, выступают за возобновление участия в соглашениях о свободной торговле, таких как Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП) и Транстихоокеанское партнерство (ТТП), однако они неохотно используют реакцию на Китай в качестве организующего принципа своей политики и более инкременталистски относятся к реформам международных финансов и глобальной экономики.
Ближний Восток
Последняя область обсуждения – Ближний Восток. Центристские демократы теперь открыто задаются вопросом, стоит ли этот регион тех высоких уровней военного участия, которые Соединённые Штаты поддерживали на протяжении десятилетий. В статье для Foreign Affairs в начале 2019 года бывшие чиновники администрации Обамы Тамара Виттес и Мара Карлин утверждали, что «хотя Ближний Восток всё ещё имеет значение для Соединённых Штатов, он имеет заметно меньшее значение, чем раньше». В начале 2020 года Мартин Индик, посланник Обамы по израильско-палестинскому миру, написал в The Wall Street Journal, что после целой жизни поддержки очень активной роли США в регионе он теперь считает, что это больше не стоит того. Все трое выступают за значительное сокращение американских целей на Ближнем Востоке. Речь идёт не только о том, чтобы избежать ненужных военных интервенций. Действительно, некоторые реформаторы признают необходимость продолжения операций против ИГИЛ (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена) или его филиалов, даже если они хотят избежать более длительных и крупномасштабных интервенций. Речь также идёт о сокращении традиционных обязательств Америки, в том числе перед арабскими союзниками в Персидском заливе. В лагере реформистов существуют и несогласные. Салливан и Дэниел Бенаим, которые также работали в администрации Обамы, выступали за гораздо более амбициозную и напористую дипломатическую инициативу по заключению соглашения между крупнейшими державами региона, включая Саудовскую Аравию и Иран, что позволило бы использовать больше рычагов влияния, чем администрация Обамы, в том числе давать американскую поддержку и помощь арабским государствам Персидского залива в зависимости от их поведения.
На Ближнем Востоке реставрационисты были относительно молчаливы. Можно предположить, что они будут стремиться возобновить то, на чём остановился Обама, – возродить иранскую ядерную сделку и работать с союзниками США, чтобы сдерживать Иран и противостоять ИГИЛ. Возможно также возобновление усилий по спасению решения о двух государствах, хотя и без использования рычагов для резкого усиления давления на Израиль.
В каждой из четырёх областей – Китай, сотрудничество между демократиями, внешняя экономическая политика и Ближний Восток – дебаты ведутся между теми, кто не видит причин для изменения основных предпосылок, лежащих в основе подхода Обамы, и теми, кто видит. Некоторые из этих различий являются поколенческими, хотя линии могут быть размыты. У реформаторов, как правило, есть группа, которая считает, что мир ускользает и может быть спасён только с серьёзными изменениями в подходе не только со стороны Трампа, но и со стороны Обамы. Оба подхода совместимы с мировоззрением Байдена. Реставрационисты и реформаторы, вероятно, будут представлены в его администрации, и он будет выносить решения между ними.
Среди тех, кто, вероятно, представляет некоторую преемственность с мировоззрением администрации Обамы, можно назвать Сьюзан Райс, которая была выдвинута на пост госсекретаря, и Тони Блинкена, который широко известен как советник по национальной безопасности. Они служили советником Обамы по национальной безопасности и заместителем госсекретаря соответственно. Среди тех, кто с большей вероятностью бросит вызов некоторым предположениям, лежащим в основе внешней политики Обамы, – бывший соперник Байдена Пит Буттигиг, которого можно было бы назначить на пост посла ООН или Госдепартамента, а также некоторые из тех, кто был автором упомянутых выше статей.
Наиболее вероятным результатом является то, что эти разделительные линии продолжатся в администрации Байдена, наполняя её творческим напряжением и формируя внутренние дебаты и дискурс. Это не должно мешать ему быстро продвигаться вперёд, поскольку реставрационисты и реформаторы во многом сходятся во мнениях. Администрация Байдена могла бы предпринять ряд быстрых и далекоидущих действий в начале срока, особенно в отношении изменения климата, борьбы с COVID-19, иммиграции и многосторонности. Но со временем она будет вынуждена смириться с компромиссами, которые влекут за собой эти различные подходы.
Конечно, над всем этим нависает коронавирусный кризис, который является не только чрезвычайной ситуацией в области общественного здравоохранения, но и экономическим кризисом и масштабным вызовом внешней политике. Коронавирус, по-видимому, убедил команду Байдена в том, что его президентство потребует трансформационной внешней политики в нескольких отношениях – борьбы с вирусом во всём мире, включая разработку и справедливое распространение вакцины, реформирования и восстановления международных институтов, восстановления национальной и международной экономики и примирения с тем фактом, что более полутора десятилетий сотрудничества с Китаем в области общественного здравоохранения заметно не улучшили его реакции на пандемию атипичной пневмонии 2003–2004 годов. Эти аспекты дискуссии ещё не были полностью включены в более широкий внешнеполитический дискурс.
В общем плане победа Байдена будет широко, хотя и не повсеместно, встречена с облегчением и энтузиазмом на международном уровне, поскольку демократические союзники Америки увидят, что Соединённые Штаты возвращаются к своей традиционной роли. Однако они также оценили бы, что трампизм может вернуться на выборах 2024 года, если президент не будет побеждён подавляющим большинством голосов. Задача для президента Байдена будет состоять в том, сможет ли он эффективно использовать эти четыре года для того, чтобы твёрдо поставить американское лидерство на более устойчивую основу на национальном и международном уровнях. В противном случае его победа может стать просто отсрочкой исполнения послевоенного порядка.
Томас Врайт – научный сотрудник Lowy Institute (Австралия)
Свежие комментарии