В Алжире грядут серьёзные перемены — и, как мне видится со стороны, не в лучшую сторону. Там наступают смутные времена, которые можно условно сравнить с египетскими — периода ухода Мубарака и неоднозначного правления «Братьев-мусульман»* под предводительством Мухаммеда Нурси, когда экономика и туристический бизнес страны были фактически разрушены, а государственные институты пришли в откровенный упадок.
Накануне бессменный на протяжении последних двадцати лет лидер Абдельазиз Бутефлика отказался от участия в грядущих президентских выборах. Прозападные комментаторы злорадствуют: пожилой диктатор сдался под натиском прогрессивных протестующих! На самом же деле, если смотреть правде в глаза, баллотироваться Бутефлике банально помешало состояние здоровья. Несколько дней назад алжирский президент был госпитализирован в тяжёлом состоянии.
Бутефлика впервые стал президентом в 1999 году, однако этому предшествовала многолетняя и основательная политическая карьера не только в алжирско-французской среде, но и на международной арене. Он, безусловно, входил в компанию светски ориентированных арабских политиков, которые в 70-е видели для своих стран отличающуюся от всего западного мира судьбу, которая заключалась в создании социально, а не капиталистически ориентированного государства. При этом на фоне набирающего популярность в регионе религиозного радикализма Бутефлика был одним из тех политических лидеров, которые видели будущее своих стран в светской консолидации всех конфессий и национальностей внутри государства.
В своё время, в 80-е, это удалось сделать по-своему жёсткому Хафезу Асаду в Сирии (Бутефлика, кстати, был с ним знаком — есть фотографии их встречи). Сын Хафеза, Башар Асад, продолжил государственное строительство отца, и к началу «арабской весны» Дамаск был одним из самых светских и толерантных мегаполисов Ближнего Востока. Аналогичную миссию взвалил на себя и Бутефлика — Алжир был раздираем перманентным и кровопролитным противостоянием религиозных радикалов (если не сказать экстремистов) с военными. Страна переживала глубокие кризисы: политический, общественный, экономический, социальный.
Придя к власти, Бутефлика смог — без преувеличения — погасить пожар ненависти между представителями различных политических сил, который полыхал в Алжире и постоянно приводил к стычкам и жертвам.
Он совершил невероятное — смог переключить алжирцев из режима разрушения собственной государственности в режим созидания и построения сильной страны, которая играет весомую роль на международной арене. Даже экстремисты попритихли и как будто бы приняли его.
И это находило отклик среди населения. Недаром Бутефлика столько раз переизбирался, причём побеждал своих конкурентов на выборах с колоссальным перевесом: все свои кампании он выигрывал, перешагивая 70%-ный порог. Даже его критики и идеологические оппоненты в Европе скрепя сердце признавали: такую поддержку народа проблематично подделать или сфальсифицировать.
Последнее время Бутефлика сильно болел и был скорее гарантом системы компромиссов, выстроенной им в своё время между религиозными радикалами и светски ориентированным истеблишментом, нежели публичным лидером. Это, безусловно, негативно сказалось на общественных настроениях: всё-таки людям необходимо не просто знать, что у них есть мудрый отец нации, но и видеть его хотя бы периодически, а не раз в несколько лет.
Справедливости ради стоит отметить, что тут есть и политический просчёт самого Бутефлики. Пресловутый транзит власти — например, преемнику, который продолжил бы в реальной политической борьбе его дело, — не состоялся. А жаль. Любым просчётом лидеров в таких проблемных регионах абсолютно безжалостным образом пользуются те, кто заинтересован в проектах вроде «управляемого (или неуправляемого) хаоса», которым охвачены соседние Ливия и Тунис. Особенно, конечно, показателен именно ливийский пример, где религиозные радикалы, пришедшие к власти в результате свержения Каддафи, ввергли богатейшую страну в беспросветную гражданскую войну. Даже сейчас, спустя столько лет, там действительно не видно конца и края кровопролитию.
Симптоматично, что (как и сейчас в случае с Алжиром), прежде чем экстремисты возьмут ситуацию под свой контроль, в авангарде протестного движения, как правило, стоит так называемый прогрессивный средний класс. Он в итоге и остаётся после этих «бархатных (а иногда откровенно наждачных) революций» самым одураченным игроком. Возвращаясь к Египту, где стартовала «арабская весна», я вспоминаю вот какую историю. В 2013-м после пары лет правления Мурси под давлением уже военных на свободу выпустили Мубарака, против которого и поднялась в своё время страна.
Общаясь с одним приятелем-египтянином (представителем как раз среднего, просвещённого класса), я пошутил, что Мубарак теперь может снова баллотироваться в президенты. «Знаешь, — ответил он мне, — я был одним из тех, кто выходил на митинги против него. Но сегодня, если бы ты спросил, за кого я отдал бы свой голос, я бы, ни секунды не сомневаясь, проголосовал за Мубарака». И это, как мне кажется, очень важная мысль. Сегодня Алжиру Бутефлики жители страны фактически говорят «прощай», но я убеждён, что уже через несколько лет они будут вспоминать годы его правления с благодарностью.
Семён Пегов
Свежие комментарии